Дукля. Былого след

.

 

Приветствую тебя, в минувшем молодея,
Давнишних дней приют, души моей Помпея!
Былого след везде глубоко впечатлен —
И на полях твоих, и на твердыне стен
Хранившего меня родительского дома.
Здесь и природа мне так памятно знакома,
Здесь с каждым деревом сроднился, сросся я,
На что ни посмотрю — всё быль, всё жизнь моя.
Весь этот тесный мир, преданьями богатый,
Он мой, и я его. Все блага, все утраты,
Всё, что я пережил, всё, чем еще живу, —
Всё чудится мне здесь во сне и наяву.
Я слышу голоса из-за глухой могилы;
За милым образом мелькает образ милый…
Нет, не Помпея ты, моя святыня, нет,
Ты не развалина, не пепел древних лет, —
Ты всё еще жива, как и во время оно:
Источником живым кипит благое лоно,
В котором утолял я жажду бытия.
Не изменилась ты, но изменился я.
...
      Петр Вяземский. 26 октября 1857

 

Всё, что я собираюсь посмотреть, всё, до чего я рассчитываю когда-нибудь добраться, я заношу в свой список хотелок. Этот список неисчерпаем: увиденное удаляется, а на его место вписываются всё новые и новые строчки неизведанного. Однако есть такие места, которые я в свой список никогда не заношу. Они известны, описаны в путеводителях, многочисленных статьях и исторических работах, легко доступны и, возможно, интересны. Но в них нет «изюминки», совсем нет никакой загадки, это места без «внутреннего притяжения». Например, у меня совершенно нет желания шлепать по нескончаемым ступеням вверх, от Котора к крепости Сан Джовани. Удовольствие от прогулки сомнительно, удивить меня на вершине нечем, а посмотреть на город и Боку можно (и нужно!) с Пестинграда.
Но уж если такое «растиражированное» место оказывается по пути, то нет смысла его пропускать.
Вот так, передвигаясь от Хотского залива Скадарского озера на север, мы миновали Подгорицу и оказались в Дукле.
Как я и предполагал, руины оставляют очень грустное впечатление. Бросающаяся в глаза  скудность так и кричит: «Всё украдено до вас!». Попробуем отыскать утраченное хотя бы в описаниях русских путешественников-исследователей-очевидцев, которые успели увидеть больше нашего.

Античный мост на Мораче. Варианты…

 

Морача у Старой Златицы

 

Златица лежит по левую, или турецкую, сторону Морачи. Турки говорят, что она принадлежит им, и сеют там пшеницу; черногорцы утверждают, что Златица составляет издревле их достояние, и пожинают пшеницу под неприятельскими выстрелами. Златица только в версте от Подгорицы, одной из самых сильных пограничных крепостей со стороны Черногории. С северной стороны к ней примыкают Кучи, вновь присоединившаяся к Черногории провинция, в которой много магометан и много недоброжелателей Черногории и которой все население враждовало с Мартыничами, с южной — тянутся турецкие владения.
Никто не знал, в каком положении был перевоз через Морачу. С того времени, как турки и черногорцы общими силами разрушили чудесный мост ее, перевоз через Морачу был предоставлен произволу, который не очень о нем заботился; запастись лодками нам было неоткуда, и так мы отправились на удачу. Во всяком случае, я мог осмотреть развалины Диоклеи, находившиеся по сю сторону Морачи, о которых так много мне говорили.
      Егор Петрович Ковалевский «Четыре месяца в Черногории» (Писано в 1841 г.)

Село Вуксанлекичи. Недомолвки в стране гегов

 

Художник Agim Sulaj «Albanian highlander» (фрагмент)

 

Ах, будь что будет! Всякий день пройдет,

Какой бы он ни принял оборот.
      Вильям Шекспир «Макбет». (перевод: Б. Пастернак)

 

 

Есть особое удовольствие в поездке в неизвестность. Удовольствие, которого никогда не доставляет ни одно второе путешествие по той же тропе.
      Мери Эдит Дарем

  

После осмотра древнего городища на холме Самобор мы планировали двинуться на север, к Подгорице. Но Павел предложил по пути сделать остановку в селе Вуксалекичи (алб. Vuksanlekaj). Хотя мы уже не первый раз путешествуем по черногорской части Малесии, району северной Албании к северу от Скадарского озера, заселенному преимущественно католиками-гегами, известными как малисоры (алб. Malësorë), однако я по-прежнему весьма поверхностно знаком с местной историей, культурой и тонкостями местной жизни, об Вуксалекичах я не знал ровным счетом ничего. 

Иллирийский Самобор — римский Бирзиминиум?

Этот бассейн, как и вся Черногория, представляет собой богатую монументальную «золотую жилу», на которую мы наступили, но не только не эксплуатировали её, но безрассудно предоставили стихии разрушения и уничтожения
      Павел Мийович. Академик Черногорской академии наук и искусств

Хумское Блато и холм Самобор

Даже не могу представить подготовку любого путешествия без изучения карт. Эти незаменимые помощники всегда помогут и расскажут, надо лишь только знать их язык. Но всё же гораздо лучше не гадать о крутизне склонов, рассматривая плотность нанесенных на карту линий изогипсов, а хотя бы издалека, одним глазком, хоть на плохонькой фотографии увидеть цель «экспедиции» заранее. Поэтому, когда под крылом самолета показалось Скадарское озеро, я прилип носом к затёртому иллюминатору: вот виден северо-восточный угол Скадарского озера – залив Хумское Блато, куполом цвета хаки округлился на его западном берегу холм Хум, а напротив зелененький холмик пониже. Вот это и есть наша будущая цель – Самобор (Kaljaja Samoborit).

Самобор лежит на крутом и труднодоступном холме на берегу Скадарского озера, недалеко от албанской границы. Место наиболее доступно с юга, где проходила дорога, ведущая к этому укреплению. Фактически, холм, на котором лежит Самобор, представляет собой полуостров в озере Скадар, доступный только с одной стороны.
      «Istorija Crne Gore». Knjiga 1. 1967

Пераст. Коколя и Монтани. Кто, кто в теремочке живёт?

Пераст. Дом Трипо Коколя и Миро Монтани (все дроно-фоты выполнены Павлом Пономарёвым)

Архиепископ Андрия Змаевич, его племянники: российский адмирал Матиа и архиепископ Вицко Змаевичи, капитан, педагог и литератор Марко Мартинович, главный пераштянский антигерой Вицко Буйович … История Пераста конца XVII начала XVIII века без всех них была бы неполной. Воины, мореходы и священнослужители — именно они составляли в то время лицо Пераста. 

На набережной, перед собором св. Николая установлены бюсты знаменитых пераштян. Андрия Змаевичу здесь места не досталось. Его бюст установлен на противоположном берегу залива, перед Богородичным храмом в Прчане. А в самом Перасте можно увидеть бюсты Матиа Змаевича и Марко Мартиновича. Третьим же оказался человек, который не был ни моряком, ни священником, ни героическим победителем турок. Это бюст художника Трипо Коколя.

Облун и Балшин Град. Уходя гасите свет

 

Облун. Церковь

 

Уходя, гасите свет,
Выключайте все приборы,
Прекращайте разговоры
На ближайшие пять лет.

Уходя, скажите: «Всё!».
Всё, чего вы так желали,
Нынче дорого едва ли
И уже вас не спасёт.

Дверь закройте, уходя,
На замок в два оборота
И идите за ворота
Вдаль – куда глаза глядят.

Не пишите, раз ушли,
Как бы сильно ни хотелось.
Вы найдите лучше смелость –
И отчалят корабли.

Вы – оправитесь от ран,
Вас – забудут, где любили.
Будут и шторма, и штили,
Небо, солнце, океан…

Проглотите в горле ком,
Не живите больше прошлым.
Вспоминайте о хорошем –
Забывайте о плохом.

И не шлите свой «привет»,
И назад не возвращайтесь.
Раз прощаетесь – прощайтесь!
Уходя, гасите свет…
     Татьяна Чернова Костопулу

 

Стефан Воислав. Врань. Не там!

Укрепление на Враньской горе

История раннего черногорского средневековья была бы совершенно невнятной если бы ни «Летопись попа Дуклянина», она же «Барский родослов». Произведение странное, неизвестно кем написанное. Оригинал не обнаружен, известен лишь латинский перевод. «Летопись» написана в XIV веке, факты изложены в ней весьма сбивчиво, исторические персонажи порой случайно, а порой и намеренно перепутаны, события не всегда привязаны к хронологии, а даты не проставлены вовсе. Поэтому переосмысливать и трактовать сей документ каждый может, как кто горазд. Это дает нескончаемое раздолье в возможности делать разнообразные исторические выводы и интерпретировать события давно минувших дней. «Летопись» как лосины с лайкрой, в которые можно запихнуть историческую задницу какого угодно размера. Казалось бы, во время долгих многосотлетних исследований профессиональные историки должны были разобрать «Летопись» по косточкам, исследовать до последней песчинки и соотнести каждый её отдельный фрагмент со всеми найденными историческими документами. Ан нет! До сих пор каждым многоумный историк считает своим историческим долгом прочитать «родослов» не так, как сотни историков раньше...