Агент Потапов. Часть вторая

= ЧАСТЬ ВТОРАЯ =

1908-1909. Боснийский Кризис – 1910. Военное соглашение – 1911-1912. Албанский кризис

Черногорцы. 1908

В 1908 г. после оккупации Боснии и Герцеговины австро-венгерскими войсками, вопрос лояльности Черногории разрешился в положительном для России ключе. Теперь политика России на Баканах была направлена на удержание Черногории и Сербии от военных действий против Австро-Венгрии. Также вопрос о военных субсидиях Черногории для усовершенствования ее армии поднимался не раз на Особых совещаниях и был решен положительно. Военная субсидия была увеличена с 331 тыс. руб. до 600 тыс. руб. в год.

С этого времени началась разработка русско-черногорской военной конвенции, которая была в интересах обоих государств: Черногории – для утверждения на бумаге размера и условий выплаты русской субсидии; России – для контроля действий черногорской внешней политики.

Боснийский кризис 1908-1909 годов спровоцировал переориентацию черногорской политики в сторону России.

В условиях усиления агрессии Австро-Венгрии и приближения её границ к Черногории, начиная с 1909 года, князь Николай неоднократно выступает с прошением к России об увеличении военных субсидий. Прошения эти подкрепляются рапортами Н.М.Потапова, где он отмечает целесообразность подобного действия, но говорит также о том, что в сложившихся условиях целесообразным также будет подписать с Черногорией специальное военное соглашение.

Осознавая военно-политическое значение Черногории, Н.М.Потапов предвидит будущие масштабные расходы. В его дальнейших планах, прописанных в составленном им военном бюджете Черногории на 1910 год:

• прокладка по территории княжества стратегически важных железнодорожных путей;

• строительство патронного завода и фабрики по производству военного сукна, призванных обеспечить нужды армии в период военных действий (а после строительство и выделение средств на обеспечение их деятельности);

• создание материальных условий для содержания нескольких тысяч необходимых армии лошадей;

• дальнейшее обучение офицеров;

• также оговаривается необходимость очередного повышения средств, идущих на жалования командного состава и содержание армии в целом.

Мероприятия эти нельзя ни в коем случае характеризовать, как реформы. По сути, они представляли собой лишь привнесение ряда инноваций и улучшений в уже имеющуюся систему, сохраняя её ключевые преимущества, а также создании условий для улучшения её функционирования. Подобные мероприятия обходились дешевле, не влекли серьезных проблем, связанных с неприятием коими часто сопровождаются реформы, и в конечном итоге возымели определённый успех.

Офицеры Черногорской армии. В центре артиллерийский поручик, княжич Пётр Петрович Негош, бригадир Митар Мартинович и русский военный агент в Черногории полковник Николай Михайлович Потапов . Цетине, 1909 г. Фото из частного собрания Миладина Марковича

(фрагмент) Бригадир Митар Мартинович и русский военный агент в Черногории полковник Николай Михайлович Потапов

Соглашение было подписано 2 декабря 1910 г. в Петербурге (17 (30) ноября ?). С этого момента оно начинает определять дальнейший ход реорганизации черногорской армии и оказывать влияние на черногорскую внешнюю политику в целом.

По данному соглашению Россия обязалась поставлять в Черногорию военные субсидии (размер которых оговаривался в приложении) и офицеров императорской русской армии в качестве инструкторов. Взамен Черногория обязывалась предоставлять свои вооружённые силы его императорскому величеству в распоряжение по первому призыву и не приглашать военных агентов и инструкторов из других стран. Информировать о своих военных планах русского военного агента.

Действуя в рамках соглашения, Черногория была вынуждена сохранять внешний нейтралитет и уже не могла оказывать открытую поддержку, например, албанскому восстанию, хотя и продолжала делать это в тайне даже от русской военной миссии.

1-я статья соглашения обозначила главную мысль документа: «Деятельное содействие развитию и совершенствованию черногорской армии, с целью поддержания вооруженных сил Королевства на высоте современных боевых требований». Для достижения этой цели российское правительство брало на себя обязательство: «оказывать королевскому правительству помощь в форме субсидии на военные нужды наличными деньгами и материалами».

Во 2-й статье говорилось о том, что, по необходимости, российское военное министерство будет отправлять в Черногорию русских офицеров для обучения ее армии. А правительство Черногории обещало «не приглашать военных инструкторов из состава армий какой-либо другой державы». Статья 3 гласила: «Королевское правительство обязуется предоставить по первому призыву Его Императорского величества все вооруженные силы Королевства в распоряжение Его Императорского величества». Черногорский король в мирное и в военное время оставался «верховным вождем своей армии», действия которой должны были ограничиваться Балканским полуостровом.

4-я статья содержала положение о немедленной подготовке и регулярном обновлении оперативных планов Черногории, в соответствии с планами российского Генерального штаба. 5-я - предусматривала, что в случае войны начальником штаба черногорской армии будет русский офицер, «по выбору и назначению Его Императорского величества». Статья 6 разрешала российской стороне проводить регулярные проверки боеготовности черногорской армии.

Самой важной для России была 7-я статья соглашения, где было записано: «Королевское правительство обязуется не предпринимать своей армией никаких наступательных операций без предварительного соглашения с императорским правительством и не заключать военных соглашений ни с каким другим государством без согласия Его Императорского величества».

Статьи 8 и 9 назвали соглашение секретным и бессрочным. Завершала договор 10-я статья, которая также имела ключевой смысл: «В случае, если одна из договаривающихся сторон усмотрит явное несоблюдение условий настоящего соглашения и особого акта, приложенного к нему другой стороной, причем этой последней не будет предоставлено своевременно удовлетворительных по сему поводу объяснений, то первая имеет право отказаться от соглашения во всякое время. Отказ сообщается соответствующему правительству в форме мотивированного уведомления».

Особый акт, о котором говорилось в 10-й статье, дополнял текст соглашения. В нем были четко определены условия, порядок выдачи и объем военной субсидии: ежегодно Россия должна выплачивать «сумму в пределах до 600000 руб.» и присылать перечисленный в акте набор боеприпасов и военной амуниции. Обязательными условиями были секретность и составление при участии российского военного агента в Черногории специального бюджета расходов черногорской армии, который должен быть одобрен Генеральным штабом России (статья 4 акта). В 5-й статье акта было записано, что все средства «будут передаваться королевскому военному министерству через посредство русского военного агента в Черногории в мере действительных расходов, удостоверяемых Военным Агентом и производимых в соответствии с предусмотрениями бюджета». По мнению черногорского исследователя Р. Распоповича, такое соглашение выглядело «необычно с точки зрения военного командования», так как одна суверенная держава отдавала другой право руководить своими вооруженными силами.

Но удивляться такому характеру соглашения не стоит, его условия были разработаны на основе многолетнего опыта российско-черногорского сотрудничества. Опыт этот не всегда был положительным и часто приводил с серьезным политическим осложнениям в официальных отношениях. Нередко Россия была готова оставить Черногорию на произвол судьбы, не сумев заставить короля Николая поступать так, как это было нужно императорскому правительству. Но каждый раз, когда возникала опасность полного разрыва, черногорский двор находил нужные аргументы и сохранял за собой покровительство России. Соглашение 1910 г., по замыслу российских политиков, содержало в себе твердые гарантии того, что Черногория будет поступать так, чтобы принести России пользу и не причинить вреда ее внешнеполитическим целям.

Россия пошла на военное соглашение, зная, что на Балканах ситуация накаляется, и что черногорское правительство проявляет повышенную активность в пограничных областях Османской империи. В частности, в течение первой половины 1910 г. король Николай подстрекал к волнениям против Турции албанские племена из соседних с Черногорией земель, давал убежище повстанцам, игнорировал протесты турецких властей и советы российского посланника в Цетинье C.B. Арсеньева. Складывается впечатление, что соглашение 1910 г. было подписано не в последнюю очередь для того, чтобы утихомирить короля Николая, заставить его отказаться от провокационных действий на турецкой границе. Результат оказался противоположным. Активность черногорского двора не снизилась, а, напротив, возросла.

Однако эта военная конвенция, подписанная в конце 1910 г., показала тщетность политического сотрудничества двух стран, ибо была нарушена Черногорией, когда она поддерживала восстание албанцев 1910 – 1911 гг., и когда без одобрения России заключила договоры с Сербией и Болгарией в 1912 г.

Цетине. Август 1910

… с конца 1910 г., после подписания русско-черногорской военной конвенции, действовала целая миссия офицеров русской армии. Руководителем военно-инструкторской работы в черногорских вооруженных силах был назначен военный агент Н.М.Потапов.

Также в Черногории еще с 1909 г. находился полковник В.Г.Рачинский, служивший прежде в Выборгском крепостном артиллерийском батальоне. Он был инструктором в черногорской артиллерии. С 22 декабря 1911 г. при вооруженных силах Черногории состояли еще два русских инструктора из числа офицеров Генштаба. Подполковник А.П.Колосов, бывший штаб-офицер для особых поручений при командующем войсками Московского военного округа, с 1911 г. занимал должность помощника военного министра Черногории и отвечал за подготовку черногорской пехоты. Тогда же директором открытого в Цетинье кадетского корпуса был назначен Генштаба полковник В.Н.Егорьев, также ставший близким сотрудником Потапова.

<1911> Не меньший интерес и озабоченность проявлялись к ситуации в Черногории, событиям на ее границе, где усиливалось национально-освободительное движение албанцев. Позиция Петербурга по этому вопросу заключалась в том, чтобы добиться возвращения албанских беженцев из Черногории обратно в Албанию и не допустить превращения Черногории в форпост воссоединения по этнографическому и лингвистическому признаку на Балканах в столь сложный момент. Русский посланник в Цетинье Арсеньев и военный агент полковник Потапов уже настаивали на усилении давления на черногорского правителя короля Николая с тем, чтобы побудить того отказаться от возможных действий против Турции. Точка зрения полковника Потапова имела принципиально важное значение для восприятия в русском Генштабе складывавшегося в правящих кругах Черногории положения и определения возможного направления ее внешнеполитических действий. Их суть заключалась в том, что «его Величеству, королю Николаю, самому хочется войны с Турцией, — писал в Петербург в июне 1911 года Потапов, — чтобы «спасти лицо» перед албанцами, которых недалекие советники господаря, вместе с ним самим, так легкомысленно и неосторожно толкали в неравную борьбу с турками. Есть основания думать, что поводы к войне выискиваются не турками, а самими черногорцами». В ответ на мобилизацию черногорских резервистов Потапов отозвал русского советника-наблюдателя с черногорско-албанской границы и предупредил относительно реальной возможности прекращения финансовых субсидий со стороны России военного черногорского контингента, находящегося в Подгорице.

Полковник Потапов умело просчитал все достаточно опасные шаги черногорского правителя и настоятельно рекомендовал предпринять кардинальные меры для охлаждения «горячей головы» Николая. А именно — отказать королю в финансировании на содержание албанцев. Что и было сделано.

Привидевшиеся им со стороны правителя Черногории шаги должны были блокироваться рядом рекомендованных им мероприятий. В информационном материале, направленном Потаповым в штаб-квартиру русской военной разведки, не только анализировалась сложившаяся ситуация, но и давались рекомендации относительно дальнейших действий: «Несомненно, однако, что уже через несколько недель Господарь серьезно возбудит вопрос об уплате кем-либо этой суммы [расходы на содержание албанцев и их обеспечение], и вероятнее всего, что при этом все надежды свои он возложит на Россию. Только ввиду этого обстоятельства я считаю своим долгом донести о вышеизложенном... и кстати высказать свое скромное мнение, что уплатить господарю по его счету — это значило бы лишь одобрить все его фокусы с албанцами и турками и одобрить его на новые столь же выгодные для него, но столь беспокойные для Европы аферы, как только что закончившаяся албанская. На полученные деньги Господарь не преминет следующей же весной устроить новое восстание албанцев, — а потому, в случае обращения его за уплатой к России, следовало бы ему категорически и начисто отказать». Жесткая отрицательная позиция России по вопросу финансовой поддержки планов черногорского короля в Албании способствовала тому, что в своих беседах с рядом австрийских официальных лиц король Николай I заявил о желании королевства освободиться от российской финансовой зависимости, что, вероятно, было рассчитано на усиление заинтересованности Вены поддержать экономически черногорцев. «Австрийский» и «османский» факторы балканской ситуации обусловили и то, что основная часть информации, сообщаемая представителями военной разведки — военными агентами, по балканским вопросам, так или иначе была связана, прежде всего, с позицией и ожидаемым образом действий в регионе двух противостоящих России империй — Австро-Венгерской и Османской.

В марте 1911 г. началось восстание албанцев против Османской империи. Вскоре военному агенту Н.М. Потапову стали известны факты изъятия оружия с черногорских складов. Он провел расследование, с какой целью это сделано и пришел к выводу: «Хотя ружья эти присвоены обозным и резервным частям, однако наведенные мною точные справки показали, что названные части в них не нуждаются. Ни военный министр, ни министр-президент удовлетворительного объяснения дать мне не могли, что наводило на мысль о назначении этих ружей и патронов для тайной раздачи албанцам, которые до последних дней терпели неудачи из-за недостатка оружия и патронов, а со среды вновь перешли в наступление...». Потапов оценил это поведение союзника как «вероломное». 3 апреля 1911 г. C.B. Арсеньев отправил телеграмму управляющему МИД A.A. Нератову: «Наш военный агент получил документальные доказательства... непрекращающегося до последних дней снабжения черногорскими властями албанских повстанцев оружием и боевыми припасами, несмотря на повторяющиеся официальные заявления о нейтралитете. Принимая во внимание, что такой образ действий черногорского правительства идет вразрез с нашими интересами и с условиями, на коих установлена выдача королевству нашей денежной и материальной помощи, а равно и то, что сделанное в прошлом ноябре от имени императорского правительства по тому же поводу предупреждение королю о возможности прекращения субсидии, цели не достигло, наш военный агент, с коим я вполне согласен, полагал бы своевременным объявить черногорскому правительству о приостановлении субсидии».

Таким образом, еще до начала Балканской войны черногорское правительство систематически нарушало взятые на себя обязательства не действовать без одобрения России. И уже в 1911 г. было очевидно, что российскому правительству не удается контролировать и сдерживать своего боевитого союзника. Король Николай обращал мало внимания на протесты и предупреждения, которые сыпались из Петербурга слишком часто и не пугали.

Правитель Черногории предпринял в 1911 г. определенные усилия, чтобы втянуть в конфликт и Сербию. Об этом сообщал российский посланник в Белграде Н.Г. Гартвиг. В весьма доверительной депеше от 15 марта 1911 г. он писал: «По мнению короля Николая, положение дел на Балканском полуострове представляется в следующем виде: в Турции происходит полный развал, и она бессильна оказать какое-либо сопротивление надвигающимся событиям... Сербии и Черногории следует воспользоваться албанским движением, чтобы захватить турецкие земли с сербским населением. Албанцы находятся в руках Черногории, и король ручается за их содействие». Все это, по словам Н.Г. Гартвига, король изложил посланнику Сербии в Цетинье Петковичу. А когда сербский дипломат осторожно спросил, как отнесется к этому Европа, Николай ответил, что «за полное сочувствие Италии» он ручается и, что Австрия «не решится при данных обстоятельствах вступиться за Турцию». Что же касается России, то «она спит, ее надо разбудить, а раз проснувшись, она нас никогда не оставит и, в конце концов, вынуждена будет действовать даже с нами заодно».

Рядовой пехотинец
и офицер черногорской армии

Получив очередное подтверждение, что черногорский монарх хочет во что бы то ни стало «будить» Россию, российский МИД потребовал послать Петковичу инструкцию, «дабы он не только не поддерживал воинственных стремлений Черногории, но, напротив того, дал ясно понять королю Николаю, что сербское правительство не может сочувствовать какому бы то ни было участию Черногории в албанском движении». Белград поспешил подтвердить свое намерение сохранять мир и даже отозвать Петковича из Цетинья.

России пришлось проявить большую твердость в деле «принуждения к миру» Черногории. По настоянию М.Н.Потапова в апреле 1911 г. была задержана отправка из Одессы военных грузов, предназначенных черногорской армии. В июне-июле 1911 г. российский военный агент не позволил провести военные учения ополченцев недалеко от албанской границы («поняв, что господарь за счет нашей субсидии желает лишь бряцать оружием и сосредоточивает рекрут в расстоянии получаса от албанской границы вовсе не для обучения, а для того, чтобы посылать их во всякое время и по всякому поводу на границу и тем беспокоить и смущать турок»). Тогда же по распоряжению МИД России C.B.Арсеньев приостановил выдачу субсидии «до полного окончания албанского восстания». На такое «принуждение» король Николай отвечал нервными сценами, адресованными C.B. Арсеньеву и М.Н. Потапову (оба подробно описали их в своих донесениях). Довольно часто король повторял: «О, эта отвратительная статья 7-я соглашения: она связывает меня по рукам и ногам». Он настойчиво внушал российским представителям, что намерен бороться за отмену этой статьи, используя для того все средства. Российские сотрудники в Цетинье, в свою очередь, постоянно повторяли в своих донесениях в Петербург, что 7-ю статью отменять и пересматривать никак нельзя.

В январе-феврале 1912 г. король Николай посетил Петербург. Во время этого визита обе стороны пытались решить свои не очень совпадавшие задачи. Король Николай рассчитывал получить поддержку сразу в нескольких делах. Он хотел бы получить материальную помощь от русского царя, так как финансовое положение Черногории было отчаянным. Не последнюю роль в решении посетить Петербург играло стремление Николая занять место лидера всех югославян в борьбе за свободу и объединение, по возможности, потеснив сербского короля со славянского Олимпа. И, конечно, было важно убедить российских кураторов, что территориальные приращения за счет турецких владений жизненно необходимы, поэтому не стоит все время одергивать черногорское правительство и мешать ему налаживать контакты с албанскими повстанцами, вышедшими из повиновения султану. Россия в очередной раз старалась склонить правителя Черногории к сдержанности, и императорское правительство смогло настоять на своем, - оно добилось от короля относительной покорности в албанском вопросе. Вернувшись в Цетинье, Николай стал очень любезен со всеми русскими дипломатами и офицерами, хотя еще пару месяцев назад был резок с ними и без конца жаловался, что лишен свободы действий. В.Н.Егорьев доносил в Россию: «Господарь вернулся из Петербурга совсем другим: отношение к здешним русским изменилось в благоприятную для них сторону, а разговоры о вмешательстве в албанское движение совсем стихли». Позже в том же духе писал Н.М.Потапов: «Путешествие в Россию Его Величества короля черногорского несомненно отразилось на политике королевства самым благоприятным образом. Несмотря на то, что с началом весны внутри Албании вновь забурлили политические страсти, со стороны Черногории не только не наблюдается прошлогодних попыток усердно поддерживать все развивающееся в Албании революционное движение путем снабжения участников его оружием и патронами, но, наоборот, королевское правительство энергично советует всем находящимся под его влиянием албанским племенам соблюдать полное спокойствие». Как показало будущее, это было затишье перед бурей. Выдержки Николая хватило ненадолго.

Черногорские военнослужащие. 1912-1913
(Osprey Artwork)

<Январь 1912> Одновременно в Российский Генеральный штаб поступали сообщения от русского военного агента в Черногории Генерального штаба полковника Н.М.Потапова, в которых отмечалась деятельность «неких деструктивных сил» в Черногории по «расколу сложившегося союза: «народ-войско-население» на две враждебные половины». Причина усматривалась в поспешно принятой конституции и очевидном, постоянно углублявшемся конфликте между князем Николаем, обладавшим неограниченной властью, и представителями влиятельного слоя черногорских старейшин. Такая деятельность подрывных сил обусловливалась особым, военным менталитетом черногорского народа. В одном из своих донесений Потапов пишет: «Черногория имеет замечательный, хороший материал для создания действительно серьезной боевой силы, так как каждый черногорец – воин в душе несет военную службу, быстро к ней применяясь».

Большую озабоченность российского военного агента вызывала итальянская ориентация черногорского князя Николая. Он справедливо указывал, что важность Черногории для России определяется ее положением на Балканском полуострове. В плане необходимых мероприятий на укрепление позиций России в Черногории, представленном в российский Генеральный штаб, Потапов предлагал ограничить денежные субсидии князю Николаю, усилить давление черногорского общества на власть и нейтрализовать деятельность деструктивных сил.

Черногорский князь Николай и его сын Данила, наследный принц, редкостный повеса, оба были в долгах у итальянцев, которые раз за разом давали им деньги, когда им уже никто не давал. Николай Михайлович Потапов знал об этом прекрасно, но вместо того, чтобы оплатить долги легкомысленных князей, он способствовал тому, что «из воспитательных целей» было прекращено их финансовое обеспечение из Петербурга. Князя Николая называли «свекром Европы». Одна из его дочерей была замужем за итальянским королем Эммануилом Третьим, две других – за русскими Великими князьями. Это были «черногорские принцессы», печально известные своей явно чрезмерной активностью при дворе Императора Николая Александровича. Черногорские красавицы(?) – тощие, низкорослые, высокомерные интриганки, став великими княгинями, пользуясь расположением Императрицы Александры Федоровны, устроили во дворце бесконечный балаган из масонских скоморохов, мистиков и религиозных шарлатанов. Среди последних был, например, предводитель мартинистов и спирит Папюс, которого в последующем сменил Григорий Распутин.

Несмотря на ограниченность военным соглашением, король Николай не оставил планов по присоединению албанских территорий к Черногории. В 1911-1912 годах черногорская армия продолжала готовиться к войне с Турцией. В 1912 году между славянскими государствами Балканского полуострова заключаются союзнические договоры, на условиях взаимопомощи в случае войны с Турцией и с обязательствами по разделению её территорий в случае победы. С началом новых волнений в Северной Албании черногорская армия начинает новую мобилизацию.

Художник Катон Вудвиль – Осмотр оружия (1912)

Русские военные агенты в балканских столицах жили на съемных квартирах. ... Поскольку многие из военных агентов не имели других источников дохода, кроме содержания из казны, жизнь в балканских столицах была для них весьма обременительна. В соответствии с тамошними представлениями, военный представитель великой державы должен был обставлять свой быт и досуг достаточно богато, с известной долей роскоши, иначе это могло умалять престиж его страны в глазах местного населения. ...

Проживание в балканских столицах для военных агентов было сопряжено с рядом трудностей. Наибольшие проблемы в этом отношении представляло черногорское Цетинье. Офицеры русской военно-инструкторской миссии, работавшей в Черногории, вообще не могли найти для себя жилье. 27 февраля 1911 г. военный агент в Черногории Н.М.Потапов писал военному министру В.А. Сухомлинову в неофициальном письме: «Как Вашему высокопревосходительству известно, Цетинье — это деревушка с 3 тыс. жителей, населенная сплошь простым народом, включая сюда и местных сановников, супруги коих, наравне со служанками (если еще таковые имеются), целые дни проводят в кухне за плитою. При подобных условиях рассчитывать здесь не только на какой-нибудь заурядный у нас комфорт в квартирах, но и просто на сколько-нибудь удовлетворительное помещение невозможно». «Если прибавить сюда, что вообще-то свободных квартир в Цетинье имеется всего 2-3, что за них дерут с нас невероятные цены <...> и что построены дома так скверно, что все мы страдаем ревматизмом (жена моя уже 5-й год лечится и сейчас даже уже более месяца берет серные ванны в Спалатто; в скором времени придется лечить от того же 12-тилетнюю дочь), то станет ясно, в каком отчаянном положении в смысле квартир мы все здесь находимся. <...> Я уже 8-й год высушиваю собственными костями черногорскую "кучу" (куча — по черногорски "дом")», — продолжал Потапов. 

… предметом несбыточных профессиональных мечтаний многих русских военных агентов был, еще с довоенных времен, служебный автомобиль. ... В ноябре 1911 г. ходатайство о выделении денег на служебный автомобиль отправил Ю.Н. Данилову и русский военный агент в Черногории. По его мысли, это транспортное средство позволило бы членам русской инструкторской миссии легко и быстро совершать инспекционные поездки в любой уголок Черногории. Однако руководство Генштаба отклонило ходатайство Потапова об автомобиле. 

В 1909 г. состоялось специальное совещание руководителей русской военной разведки, на котором обсуждался вопрос о целесообразности участия официальных военных агентов в тайной агентурной работе. Во время дискуссии были высказаны противоположные мнения, но в итоге участники совещания пришли к заключению, что военные агенты по собственному усмотрению могли продолжать заниматься негласной агентурной разведкой. Результативность этой работы зачастую была невысокой, а официальный статус военных агентов существенно ограничивал их возможности приобретения и ведения агентуры. …

Часть первая
Часть третья 
Часть четвертая 
Часть пятая