Агент Потапов. Часть третья

= ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ =

1912-1913. Балканские войны

.

Уже в июле 1912 г. он <Никола I> снова стал делать резкие заявления в адрес Турции. Летом 1912 года начинают производиться провокационные нападения <Черногогрией> на Турецкие территории в районе Майковица. Черногория выступает с претензиями на албанские территории и в ультимативной форме требует привлечения великих держав в качестве арбитров по этому вопросу. Однако противоречия остаются неразрешёнными. Затем опять начались пограничные стычки. В августе произошло боестолкновение турок и черногорцев в районе Мойковца. «Король сильно возмущен. У него все более зреет мысль о необходимости нападения на Скутари, Плав и Гусинье», - телеграфировал начальству Н.М. Потапов. Правда, по содержанию телеграмм Потапова можно судить, что летом 1912 г. инициатива по раздуванию пограничных стычек принадлежала не черногорцам, а туркам.

В начале сентября 1912 г. Н.М. Потапов уже не сомневался, что черногорцы готовы ввязаться в войну, так как заручились поддержкой стран Балканского союза, «причем, по-видимому, Черногория должна для открытия военных действий сыграть роль застрельщика - привлечь на себя возможно большее количество турецких сил ... Черногорское правительство рассчитывает, что больше 4 или 5 тысяч человек оно в войне не потеряет, а выиграть может очень много».

Вплоть до середины сентября 1912 г. русская военная разведка, несмотря на имевшуюся в ее распоряжении открытую и конфиденциальную информацию о возможном и практически неизбежном военно-политическом конфликте на Балканском полуострове, не могла точно ответить на два главных в такой ситуации вопроса, влияющих на выработку стратегического решения: 1) кто начнет боевые действия и какова будет схема коалиционного взаимодействия малых стран региона против турок и 2) когда начнутся боевые действия. Первым и наиболее серьезным «информационным сдвигом» стало сообщение русского военного агента в Черногории генерал-майора Н.М. Потапова, который 15 сентября направил специальную телеграмму в штаб-квартиру военной разведки относительно сроков начала войны и планов антитурецкой коалиции, получен­ных «из крайне секретного источника».

Со ссылкой на предложения Черногории, озвученные ее представителями на встрече с сербскими коллегами, он четко определил как возможную схему взаимодействия балканской коалиции, так и вероятные принципы ее существования: «Во-первых, военные действия против Турции союзники должны начать одновременно через пять дней по ратификации соглашения; во-вторых, обе стороны вступают в действия при максимальном напряжении военных сил; в-третьих, граница районов действий проходит вдоль Ново-Базарского санджака, посредине его, и охватывает для Черногории Северную Албанию и город Скутари с окрестностями, при этом соседние отряды союзников помогают друг другу; в-четвертых, ни одна из сторон не имеет права заключать мир без согласия другой, и в-пятых, в случае вступления в Санджак Австрии обе стороны направляют против нее все силы». Начало боевых действий ожидалось 1 октября 1912 г.

.

Как справедливо подчеркивают не только российские, но и сербские исследователи, «балканские союзники, хотя и пользовались поддержкой России, в то же время проявляли самостоятельность и даже нередко вступали в противоречия с последней. Без ее согласия они начали войну с Турцией, что подрывало самые основы «нового курса» <министра иностранных дел> Сазонова, нацеленного на создание Всебалканского союза. В Петербурге не были осведомлены о военной конвенции, заключенной Болгарией и Сербией в 1912 году». <Болгария и Сербия> тщательно скрывали от России данный документ. Кроме того, начало первой Балканской войны, отсчет которой ведется с объявления Черногорией войны Турции 8 октября 1912 года, означал нарушение балканскими союзниками целого ряда международных соглашений с участием России. В частности, под угрозу было поставлено выполнение русско-черногорской военной конвенции 1910 года ... Однако правительство черногорского короля Николы не провело никаких консультаций с Россией по поводу начала войны и даже не поставило в известность о своих намерениях российского военного агента подполковника Н.М. Потапова.

.

Первая Балканская война. Принц Данило в захваченной крепости Шипчаник

В сентябре (октябре по новому стилю) 1912 года. начинается первая Балканская война. В этой связи русско-черногорское военное соглашение прекращает своё действие. Прекращаются выплаты русских военных субсидий (вновь они будут возобновлены лишь в 1914 году с началом Первой Мировой войны). А функции военного агента в Черногории отныне ограничивались лишь наблюдением за военной ситуацией в стране. Он теряет, по сути, своё прежнее влияние. Из его рапортов можно судить о действиях черногорских войск в этой войне.

С сентября 1912 года королём Николаем были допущены наблюдателями в Подгорицу итальянские и австрийские военные агенты. Об аналогичном дозволении просит и Н.М. Потапов.

Во главе Зетского отряда черногорской армии встал сын короля Николая престолонаследник Данило. В течении двух дней после официального объявления войны черногорские отряды занимают приграничные турецкие территории, захватывают ряд укреплений в районе Дечича, что оборачивается однако для черногорской армией серьезными потерями.

В октябре 1912 года черногорцам удаётся занять ещё ряд укреплений и приступить к блокаде Шипчаника, где затем удаётся захватить около 3000 пленных, причём отмечается злоупотребление со стороны турок белым флагом. В дальнейшем в руки черногорцам переходят укрепления Хумского блата. В целом в течение осени 1912 года черногорская армия постепенно теснит турок по всему фронту.

Благоприятными для черногорской армии оказались и природные условия. Истинные горцы, привыкшие к военным действиям в горных регионах ещё со времён войн за независимость от турецкого ига, черногорцы смогли успешно действовать и в албанских горах.

Осада черногорцами оттоманского города Скутари, длившаяся с середины октября 1912 года до 23 апреля 1913 года. Черногорская армия не смогла взять город штурмом, поэтому предприняла длительную блокаду.

.

.

Уже в начале войны стали очевидны достижения и недостатки черногорской армии, впервые воевавшей не народным ополчением, а регулярными, подготовленными русскими офицерами формированиями. Настал час проверки, насколько эта армия может вести современную войну. Оказалось, что нет, не может. «Благоразумия при ведении операции Северным и Средним отрядами, - доносил Потапов, - хватило на два первых дня; подготовленное артиллерийским огнем успешное взятие Дечича вскружило головы и вернуло к старой тактике. Атака более слабого, чем Дечич, укрепления Шипчаник начата в четверг и продолжена вчера (12 октября 1912 г. - В.Х.) без надлежащей подготовки; в результате больше сотни убитых и 400 раненых, а укрепление это, открывающее путь на Скутари, еще не взято. Потери Среднего отряда угнетающе подействовали на правительство и лиц, окружающих короля, которые горько жалуются на отсутствие умелого руководства операциями». В следующих сообщениях будут повторяться такие же оценки: «Легкомысленная атака», «В населении начинается ропот на престарелых начальников, никак не могущих отрешиться от прежней тактики», «Неуместное проявление инициативы» и т. д. С одной стороны, Потапов писал, что после начала военных действий король многократно благодарил его и российских офицеров за обучение черногорской армии. С другой стороны, сам российский военный агент ясно осознавал, что черногорцы воюют неблестяще. Например, в рапорте от 18 (31 октября) 1912 г. он анализировал действия Южного отряда, штурмовавшего укрепление Тарабош, так: «К чрезвычайно неэнергичному образу действий всего отряда вообще, а его артиллерии, в частности, следует прибавить еще крайне слабое наблюдение за полем сражения. Почти ежедневно повторяются случаи, что турецкая артиллерия, иногда в течение часа и более, безнаказанно наносит потери случайно выставившейся черногорской пехоте, а в это время черногорская артиллерия молчит, даже не пытаясь заставить прекратить неприятельский орудийный огонь. Такая халатность, по-видимому, настолько бодрит турок, что вчера 17 октября они осмелились в течение 5-8 минут тянуть прямо по гребню позиции какую-то тяжесть на 12 лошадях, а когда черногорцы собрались, наконец, открыть огонь, то турки уже давно успели скрыться за горою».

В следующем сообщении Потапов писал, как турки, воспользовавшись тем, что черногорцы плохо охраняют свои позиции, неожиданно напали на один из батальонов, тут же перебили офицеров, чем вызвали панику среди рядовых, многие из которых бежали, побросав ружья. Солдаты бежали с такой поспешностью, что их не мог остановить ни командир бригады (он обещал каждому, кто остановится, дать медаль, но бойцы ответили: «Оставайся сам. Мы навесим тебе три медали»), ни сам начальник колонны, бросавший им вдогонку камни.

… Потапов признавал, что черногорское войско сохранило «присущие милиции качества». Поэтому уже в начале Первой балканской войны было ясно, что чрезмерные территориальные претензии короля Николая не подкрепляются военной силой.

Тогда в ход пошли другие, невоенные средства. Черногорский двор через своих княгинь стал оказывать давление на российское правительство самым грубым образом. То, что не смогли сделать черногорские войска, должна была за них сделать российская дипломатия. Узнав, что великие державы сошлись на необходимости создать независимую и нейтральную Албанию, а значит Скутари останется в этом новорожденном государстве, черногорское лобби стало требовать защиты королевских претензий. Это красноречиво описано в мемуарах <Председателя Совета министров> В.Н.Коковцева. 24 декабря 1912 г. его посетила жена великого князя Петра Николаевича Милица и продолжала в течение полутора часов требовать передать Николаю II «пожелания ее родителя», изложенные письменно:

1. Россия должна дать совершенно определенные указания нашему лондонскому послу не подписывать никакого соглашения по ликвидации Балканского вопроса, если только Скутари не будет признано за Черногорией». «Если это условие не будет принято, Черногория готова ринуться на Австрию и предпочитает погибнуть в неравном бою, лишь бы не лишиться плодов своих побед (которых, как мы видели, почти не было)».

2. Северная граница Албании должна быть проведена так, чтобы Ипек и Дьяково отошли непременно к Черногории».

3. Обещанная государем помощь мукою и кукурузою должна быть послана как можно скорее, иначе будет поздно, и население, лишенное продовольствия, вымрет от голода».

4. Черногорская артиллерия окончательно изношена, орудия более не пригодны к бою, патроны расстреляны, и необходимо также немедленно послать три батареи из 6 скорострельных пушек нового образца, каждая с 1000 снарядов на каждое орудие, а также выслать по 1000 снарядов на все старые орудия и 20 млн. патронов для всех трехлинейных винтовок, предоставленных в свое время Черногории».

Сегодня эта смесь нахальства и нищеты выглядит смешно, но тогда Коковцеву было не до смеха. Первые же попытки объяснить княгине нелепость подобных требований были оборваны резким гневным тоном, «переходившим в запальчивость»:

«Мой отец поручил мне прямо сказать здесь (т. е. передать государю), что уложивши не менее 8 тыс. человек, он уверен, что в состоянии взять Скутари, и желает знать обеспечит ли в таком случае Россия, что Скутари останется за ним?».

На такую прямоту Коковцев ответил прямым вопросом: черногорцы, готовясь действовать наперекор великим державам, могут спровоцировать Австрию на военные действия. Они ждут, что Россия начнет их защищать, давая повод к большой европейской войне? Милица была ошеломлена такой перспективой и несколько сбавила тон: «Ну зачем же ставить вопрос так прямолинейно? Если Россия на самом деле заявит свое желание настойчиво, ... то Австрия не посмеет угрожать войной, мы будем иметь то, что нам необходимо».

Этот диалог хорошо показывает, как мало черногорский двор беспокоили возможные последствия его безудержного стремления расширяться территориально. Какое значение могут иметь опасения России спровоцировать войну в Европе, если король Николай решил во что бы то ни стало овладеть Скутари? Россия обязана помочь любой ценой, только это имело смысл в российско-черногорском военном союзе, все остальное представлялось неважным. Такое понимание военного соглашения 1910 г. было диаметрально противоположным тому смыслу, который в него вложила российская сторона, ожидавшая от напарника ответственности, дисциплины и послушания.

По поводу затребованной артиллерии Коковцев, конечно, ответил отказом: «Я сказал, что Россия в данное время решительно не имеет никакой возможности снабдить Черногорию артиллерией, снарядами и патронами. Это было бы нарушением нами нейтралитета, и последствия такого нарушения были бы неисчислимы для России». Великие державы не поймут Россию. К тому же «мы сами слишком небогаты артиллерией, ... отстали в нашей собственной потребности в скорострельных орудиях».

Единственное, в чем не отказали, - это продовольствие. Коковцев подтвердил, что скоро оно будет отправлено в Черногорию. Вся аргументация Коковцева выглядит так, как будто он говорит с несмышленым ребенком, возбужденным подростком, которого нужно успокоить и привести в чувство. Таким был союзник России - незрелым в политическом отношении и неискушенным ни в одной сфере государственной жизни. Ребячливость черногорцев неоднократно отмечал и Потапов в своих донесениях.

1912. Сбор черногорского войска в Реке Црноевича перед походом на Шкодер

.

Не преуспев в высших эшелонах власти, черногорское лобби стало воздействовать на общественное мнение, главным образом, через прессу. Последовала серия статей в «Новом времени» и других изданиях, в них резко критиковалась идея великих держав создать Албанию и еще более резко характеризовались действия российской дипломатии на Балканах. МИД России упрекали в том, что он охвачен пораженческими настроениями и не способен защитить национальных интересов. Подстрекательские публикации спровоцировали несколько демонстраций в Петербурге, но самодержавие быстро пресекло эти действия. Министр иностранных дел С.Д.Сазонов успокоил «заграничных друзей», заявив, что даже если бы черногорское войско смогло взять Скутари, российское правительство продолжало бы смотреть на эти территории «как на область, предназначенную войти в состав будущей независимой Албании. Вслед за этим правительство запретило всякие манифестации на почве славянских симпатий и, таким образом, очистило политическую атмосферу столицы от внесенных в нее безотвественными лицами нездоровых веяний».

.

.

Наконец, зимой-весной 1913 г. политическое и военное решение вопроса о Скутари вступило в финальную фазу. Король многократно заявлял российскому посланнику A.A. Гирсу, что не уступит Скутари ни в коем случае. Другие представители черногорского правительства вторили монарху, например, министр внутренних дел Пламенац заявил Гирсу: «Скутари должен быть черногорским. Иначе Черногория перестанет существовать». Гирс в ответ просил подумать о жертвах и о противодействии великих держав. Он доносил в Петербург: «Король и правительство не стесняются открыто высказывать полное пренебрежение к выступлению держав, чем крайне затрудняют не только наше положение вообще, но и нашу деятельность». В секретной телеграмме 19 марта (1 апреля) Гирс сообщал о том, как вел себя черногорский правитель во время очередной аудиенции: «Речь зашла о начавшемся вчера штурме Скутари и дала повод Его Величеству на мое замечание об ответственности, которая всецело падает на него за отказ подчиниться требованиям держав, в недопустимых по резкости выражениях обрушиться на последние и заявить мне категорически, что он никакого внимания на них обращать не будет и продолжит штурм до конца. Я оказался вынужденным прервать беседу». «Давила» на Гирса и приехавшая Милица, с большим удовольствием рассказывавшая посланнику о массовых беспорядках в Петербурге. По ее словам, эти волнения были направлены на то, чтобы поддержать справедливые требования черногорцев.

1913. Черногорская артиллерия у Тарабоша

Черногорская артиллерия у Тарабоша
Фотограф Louis Hugelmann 

Первая Балканская война. Черногорская артиллерия у Тарабоша

Черногорцы обстреливают Шкодер

Первая Балканская война. Штурм Тарабоша

Блокада <Шкодера> непрерывно длилась полгода. Во время перемирия Османской империи с Балканским союзом Черногория продолжала блокировать город. Бои под Шкодером взволновали Францию, Австро-Венгрию, Германскую империю и Великобританию. Эти государства потребовали у Черногории снять осаду города, на что та ответила отказом. В ответ великие державы ввели в Адриатическое море свои суда, объявив о морской блокаде Черногории.

Первая Балканская война. Лагерь черногорцев у Шкодера
Фотография Самсона Чернова

.

.

Генерал Потапов и бригадир Митар Мартинович у Скадара
Фотография использована в журнале "Огонек" №17, 1913 

Журнал "Огонек" №49, 1912

Привыкший добиваться своих целей любой ценой, король Николай в начале апреля 1913 г. пошел на хитрость, чтобы добыть вожделенный албанский город. Между престолонаследником, старшим сыном короля Даниилом и комендантом Скутари Эссад-пашой был заключен договор о том, что паша сдаст черногорцам город в обмен на обещание беспрепятственно выпустить с оружием и имуществом гарнизон и тех жителей, что захотят уйти. Крепость не должна быть разрушена, никто из тех, кто воевал с черногорцами, не должен быть привлечен к ответственности.

Художник А.Бианкини – Сердечная встреча сербских и черногорских войск на Скадаре

.

… 23 апреля 1913 года черногорские войска в результате переговоров с турецким гарнизоном города вошли в Шкодер.

Николай I Петрович лично поднял флаг Черногории над Шкодером. Взятие города ознаменовало окончание боевых действий между Черногорией и Турцией, и 30 мая того же года был подписан мир.

Король Никола в побежденном Шкодере

.

.

Державы были потрясены, когда стало известно о секретной части албанско-черногорских договоренностей. Как сообщал в МИД России Гире: «Этот Эссад-паша хочет провозгласить себя королем Албании, а король Николай его тут же признает». Нужно отметить, что кроме упрямства и хитрости, в этом сговоре местных руководителей видно стремление проводить в регионе самостоятельною политику, не соотнося ее с планами великих держав. По мнению местных элит, они лучше знали, как им договориться и разграничиться, что справедливо или несправедливо для местного населения. Допустить такой самостоятельности Европа не могла. Начались военные демонстрации против Черногории, которой ясно дали понять, что австрийская оккупация вполне возможна, если не будет проявлено сговорчивости. Противостоять великим державам без поддержки России было не под силу даже такому упрямцу, как король Николай. Пришлось уступить. В секретной телеграмме Гирса от 27 апреля (10 мая) 1913 г. сообщалось: «Вчера вечером ... подписан протокол о передаче Скутари международному отряду, которая состоится в среду 1 мая в 2 часа дня». Великие державы настояли на своем, Черногории пришлось принять участие в подписании прелиминарного мира, так и не получив Скутари.

В эти дни король выступил перед Скупщиной с речью: «Наш всегдашний покровитель русский царь, сперва советами, а затем и строгими угрозами потребовал, чтобы мы покорились решению Европы». Это еще одна важная характеристика черногорского монарха - ответственность за свои поражения он умел перекладывать на других - внутреннюю оппозицию, воинственных соседей, не поддержавшую его Россию. Обида и упреки в адрес русского правительства не помешали Николаю начать обычный для него разговор о возобновлении военной субсидии. Но российские официальные лица были настроены решительно. Гирс предлагал порвать союзнические отношения, считая, что едва ли подвернется еще раз такой удачный момент «прочно оградить себя от быстро возрождающихся осложнений»; нельзя даже предугадать всех неизбежных и грозных последствий, если Черногория будет существовать для нас как фактор, с которым мы продолжали бы считаться».

Итогом Балканских войн для российских политиков стало довольно горькое убеждение, что союзник из Черногории не получился. Гирс так оценил события 1910-1913 гг.: «Поведение короля Николая во время войны с очевидностью выяснило, что, заключая с нами военную конвенцию, Его Величество имел в виду главным образом получение денежной субсидии на оборудование и содержание своего войска, намечая для себя известную свободу действий, каковую и осуществлял со времени первого восстания малиссоров (албанцев) и до последних дней, открыто не подчинившись нашим указаниям и требованиям. Обучение черногорского войска нашими инструкторами имело для него более чем второстепенное значение. Наши офицеры постоянно жаловались на вмешательство короля в дело обучения и организации армии, с требованием военной техники ничего общего не имевшие и вызывавшиеся соображениями домашнего свойства; он часто парализовал их труды, что и сказалось в известной мере на плачевном ходе военных операций черногорцев под Скутари. Рассчитывать на то, что король Николай вперед иначе отнесется к своим обязательствам и к делу обучения своего войска, никаких оснований не имеется. Кроме того, я полагаю, что, в виду племенных особенностей сербов Черногории, образующих скорее клан, чем государство, мы вряд ли добьемся образования из них боевой единицы, отвечающей всем современным требованиям военной техники и нашим военно-политическим задачам, существенно изменяющимся с удалением турецких войск из пограничных с Черногорией областей... Я склонен думать, что сожалеть об уходе наших инструкторов черногорцы не будут. Мы же избавимся от задачи, самой по себе трудной и неблагодарной».

Флаги великих держав в Шкодере

Таким образом, военная, дипломатическая и политическая борьба черногорских властей за присоединение Скутари высветила ошибочные расчеты российской стороны, предполагавшей использовать население Балкан в своих политических целях. Стало очевидно, что черногорская элита никогда не считала свои обязательства по отношению к России приоритетными. На первом месте у нее стояли задачи территориального расширения королевства. Поступки черногорского монарха были почти противоположными тем рекомендациям, которые поступали из Петербурга. Упорно и целенаправленно, не считаясь с людскими и материальными потерями, Николай стремился увеличить свои владения за счет чужеродных албанских земель. Он не задумывался над тем, станет ли албанское население послушным инструментом в его руках, сколько средств нужно будет вложить в новые области, чтобы прочно связать их со старыми. Тем более, король не думал о том, что должен выполнять обещания, данные российским покровителям. По сути, он свел союз с Россией только к одному аспекту - Империя выступила донором черногорской армии, которая, как показал ход военных действий, так и не смогла модернизироваться в полной мере.

По смете расходов Генштаба на 1913 г. … выделялось «на ведение разведки и на приобретение мелких секретных документов» … военным агентам в … Черногории —2 тыс. руб. … Отчетных документов об израсходовании этих сумм военными агентами на Балканах за предвоенный период пока обнаружено не было. Известные источники позволяют утверждать, что тайная агентурная разведка не была важнейшим направлением деятельности военных агентов Российской империи в балканских столицах. Вообще на Балканах понятие «секретности» в военной сфере было достаточно расплывчатым. Состояние и развитие армий балканских государств не представляли особых тайн, которые требовали бы раскрытия из агентурных источников. ... Для военного агента в Черногории вообще не могло быть секретов относительно состояния черногорской армии, поскольку он был фактическим руководителем процесса ее реформирования и модернизации.

Сбор черногорской армии перед Второй Балканской войной

… В конечном итоге деятельность Н.М. Потапова по реорганизации черногорской армии была оценена. Лично король Николай выразил ему благодарность в связи с военными успехами черногорского войска.

Обновлённые, обученные и сплочённые черногорские войска достойно проявили себя на полях сражений Балканских войн, а в дальнейшем и Первой Мировой войны, сыграв не последнюю роль, вынуждая противника противопоставлять им значительные силы, облегчая тем самым участь своих союзников.

Недостаточность денежного содержания русских военных агентов за границей, особенно по сравнению с военными атташе других держав, была настолько очевидна, что даже бюджетная комиссия по военным и морским делам Государственной думы при рассмотрении сметы ГУГШ на 1913 г. высказала пожелание о пересмотре вопроса о материальном обеспечении военных агентов в сторону его увеличения. ... Учитывая пожелания Госдумы, совещание под председательством помощника военного министра 22 мая 1913 г. постановило направить эту меру к осуществлению в законодательном порядке по общей формуле с 1 сентября 1914 г. Начавшаяся мировая война принесла огромные перемены в финансовом обеспечении деятельности русских военных агентов, однако проблемы с их личным денежным содержанием сохранились, а условия жизни заметно ухудшились вследствие боевых действий на Балканах и блокады ряда стран региона.


Часть первая
Часть вторая
Часть четвертая

 Часть пятая